– Не хочу, Рик. Хочешь – допивай, хочешь – забирай, а я за весь день устал как собака и завтра будет не легче. Спрашивай, что надо и выметайся. Извини брат, но вымотался, спать хочу.
Мужик золото! Без лишних выгибонов дал мне полную раскладку по интересующему меня делу – а знает он много. Вот это, я называю, талант в человеке и совесть! Такой квартальный – клад для населения. Но когда он такой – не место бы ему там, гораздо лучшей участи заслуживает. Надо будет запомнить, да при случае к нам сманить… Берет – но в самую меру, по малости: типа, чашку кофе пропустит в кафешке забесплатно… (это я уже позже узнал), мелкий ремонт по дому даровыми силами местной коммунальной фирмешки, пол отциклевать, горшок починить… И никогда деньгами, и никогда от гангстеров. Принципы у него. Малопьющий, любопытный, толковый… ну, я ему и пообещал, что с этой школой мы проблему уладим и тем самым чуть разгрузим его заботы. Ухмыльнулся он недоверчиво, но спорить не стал и даже поблагодарил авансом…
Оказия выпала в четверг. Оказия – это не чистая случайность, а совокупность ожидаемых факторов, которые отнюдь не каждый день совокупляются. Мне Чокко, парнишку, из школы встречать, а я уже приметил драндулет с открытым верхом – на улице начало апреля, но, на удивление, все еще по-летнему тепло. В моторе том сидит теплая компания в три жала, без девушек, один из них старший брат обидчика, Пако Перейра, начинающий марафетный барыга. Я, естественно, ничего этого не знаю, просто случайно прохожу мимо. Одет я буднично: джинсы, кроссовки, легкий свитер на голое тело, без ствола (нож, однако, под джинсами над лодыжкой прикреплен, на всякий случай).
Парни чего-то там регочут ублюдочными голосами меж собою, а я уже рядом. Дальше было как по нотам.
Вдруг чувак, который проходил мимо теплой компании, словно бы споткнулся, замер. Парни смотрят на окаменевшую спину, машинально, без особого интереса, а чувак медленно разворачивается и вытаращивает глаза. И смотрит прямо на Пако. Потом разевает рот и сипит:
– Э, ты это кому сказал?
Ребята в непонятках, Пак в свою очередь пытается вылупить пошире свои полуиндейские глазки и спрашивает:
– Это ты мне? – Чувак также не отвечает на поставленный вопрос, а повторяет свой и видно, что – да, к Паку обращается.
– Ты что сказал, гондон, ну-ка повтори, что ты про меня тут тявкнул?
Мужик явно псих, либо обкурок, но не местный, по обличью – не при делах и думает, что если перед ним парни на несколько лет помладше, то можно борзеть… Это он зря так… Пак не трус, но втроем махаться проще, и Пак с приглашающей улыбкой смотрит на друзей… Друзья видят, что в мужике ничего такого особенного нет и согласны ассистировать…
Вот тут-то самый тонкий момент и наступает…
Я ведь не собираюсь избивать всех троих, не потому что мне кого-то из них жалко, а просто из целесообразности: мне нужна победа в войне, а не в отдельной битве. Но раньше надобно аккуратно развязать эту самую войну, и чтобы она не на мне одном замыкалась, и чтобы сулила выгоды, по крайней мере, одной из сторон, то есть – нам, мне. Я бью этого Пака в челюсть – и он падает. Драться ребята, быть может, и умеют, но скрывают свои умения: второй типчик почти рядом, стоит столбом, вместо того, чтобы двигаться и нападать. Я его бью кулаком в живот, в скромной надежде, что правильно соразмерил силу удара… Я – молодец, ювелир и замечательный умница: парень остался на ногах, но только потому, что задницей уперся в дверцу мотора. Вот он стоит, такой, и мучительно пытается не обосраться и не согнуться пополам, но внешне – просто осторожничает и не рвется в бой. А третий – на самом деле испугался, он младший, лет шестнадцать ему. Тем же двоим – около двадцати.
Пако начинает вставать, я за шиворот помогаю ему принять вертикальное положение, отхожу на шаг и опять бью в рыло, прицельно. Потому, как клацнула челюсть и заныло в костяшках, я угадываю: как минимум один зуб я выбил. Это превосходно. Конечно, руки свои, не дядины, – их следовало бы обуть в перчатки или в бинты, но ради такого результата можно и потерпеть разок. Пак, Пако, опять валится, не забывая при этом громко мычать, я же озираю поле битвы. Соратники его смирно стоят в двух метрах от меня. Звонок прозвенел за минуту до начала моего движения вдоль мотора и на улице довольно много школьной детворы средних классов. Наблюдатели и будущие рассказчики.
Горько, стыдно мне браниться при детях, даже в винегретном районе, уши и щеки у моей совести пылают от смущения, но посторонним этого не видно, а интересы дела требуют:
– И заруби себе на носу, пидорус латини! Еще раз на меня хвост поднимешь – вырву вместе с кишками! А вас по-настоящему накажу. Прочь, шакалы. Прочь, я сказал, падлы!
Один пинок попадает под ребра лежащему Пако, другой – посильнее – по автомобильной фаре. Всегда надо знать, куда и как сунуть ногой, тогда и результаты будут требуемые: фару разбить, Пака взбодрить, этих двоих вывести из ступора. Так оно и получается. Который цел и невредим, втаскивает поднявшегося Пака на заднее сидение, другой восстановил дыхалку и уже на водительском месте, ключом терзает зажигание…
Как бы не вознамерились они поутюжить меня мотором… Но – нет: дают по газам – и сгинули… Струсили конкретно. Мне все же урок: надо предусматривать, обязательно держать в поле зрения и в пределах досягаемости какую-нибудь полосу препятствий для автомобильных колес.
Они уехали, а я неспешным шагом продвигаюсь к зданию школы, ко внутреннему двору, через внешний, здоровенный пришкольный двор. Хоть этим хороши новостройки, что пространства много; а в центральных районах Бабилона, даже у престижных лицеев пришкольные участки крохотные, размером с местную баскетбольную площадку. Но там действительно учат, и там безопасно.
– Чокко, привет, Чокко! Как дела, как оценки?
– Нормально. – Чокко в некоторой досаде, что за ним пришли, типа как гувернант к недееспособному… Погоди, дорогой Чокко, это еще до тебя вести с полей не дошли… А как дойдут – одна твоя досада сменится другою, не сказать чтобы более легкой… Хотя, в первый момент, приятной, видимо…
– Погоди, дорогой Чокко, подожди меня здесь минут десять-пятнадцать, ибо мне назначено у вашего директора. Я быстро.
Мне действительно назначено, совместными стараниями Карла, нашего юриста, Джека, квартального полицейского, и моими скромными, как координатора усилий тех двоих… Руководству «Совы» лучше бы пока не знать о моих инициативах, поскольку они любят только удачные авантюры, а на неудачные – гневаются.
Поговорили. Директор, зрелый, вполне сложившийся алкоголик, мечтает только об одном: дотянуть оставшиеся пять лет до пенсии и выйти на нее. Да, он слышал о целевом внебюджетном финансировании муниципальных школ, он не против такого распределения внутримуниципального благотворительного гранта, да, и он не против взаимовыгодного сотрудничества с нашим агентством. Чудно. О том, как я прогнал мелких гангстерят, я ему не стал докладывать, это и без меня случится.
А Чокко, судя по горящему взору, уже в курсах: пока он ждал меня внизу, в вестибюле, свидетели неравной битвы все ему рассказали. Теперь он смотрит на меня совсем иначе, нежели полчаса назад, но тревога закрадывается в его юную душу…
– Они теперь на злобе.
– Да ты что, правда?
– Точняк. У этого Пака еще братья есть и все они в банде «Два окна». Мы их колумбийцами зовем. Наркотой торгуют, ну я рассказывал.
– И что?
– Пожалуются, вот чего. Сначала брату, а там не знаю…
– Пожалуются… Что ж, таковы реалии, друг мой Чокко. Средняя школа испокон веку немыслима без второгодников, стукачей и дипломов о неполном среднем образовании… Узнаешь чего – держи меня в курсе. Да, еще, вникни в одну интеллектуальную тему и не бойся: до тех пор, пока они не разделаются со мной – тебя и пальцем никто не тронет. Врубился?
– Точно? А… вы как же?
– Точно. А я? Я очень не люблю, когда меня избивают и ставят на ножи. Прорвемся.
И мы идем, себе, по двору, по улице, сопровождаемые взорами… Да… Прорвемся… Игру я затеял серьезную и мне тоже страшновато… Перед любым заданием, перед любой стычкой, даже если это обычная кулачная махаловка, мне становится не по себе, дрожат поджилочки… Когда все понеслось – тогда азарт, жажда крови и почти весело, а перед «экшеном» – всегда тоска на сердце. Не знаю как у других – а у меня с детства так. Я об этом никогда никому и ни гу-гу, только Шонне одной. Но она, по-моему, не очень-то мне верит в этом пункте.
Первая стычка случилась в четверг, и потом до вторника все шло тихо. Но уже в понедельник по небу низко-низко пролетели две ласточки…
Я, как обычно, приехал не в своем моторе, а на такси, которое оставил за два квартала от школы, и иду, такой, четко выработанным, заранее продуманным маршрутом. Стоят двое, газетный киоск подпирают. Может быть, они ухаживают за газетной торговкой? Но ей за семьдесят, а им на двоих полста, мне почти ровесники. Взглянули на меня, переглянулись, отделились от подпорки… Здоровые ребята. Мне таких отметелить – еще не трудно, но уже почетно. Однако, конфликта не получилось: осень потихонечку наступала и я утеплился, был в пиджаке. Вот расстегнул я пиджак, чтобы из брюк мелочь на газету достать, а у меня за поясом ствол торчит, совершенно случайно забыл за спину сунуть. Эти двое – шлеп, шлеп толстыми жопами обратно, в еще неостывшие стенки… Ошиблись, видимо.
